​Николай Ганущак: «Шевченко научил меня любить землю, а Достоевский – людей»

9 июня празднует свой 50-летний юбилей известный русист-литературовед и сургутский украинец Николай Ганущак

Он страстно любит русский язык, хотя до армии вообще не говорил по-русски, никогда в жизни не дрался, у него есть брат-близнец, он знает всё о частушках Сургутского района, любит французский шансон, жалеет о распаде Союза и считает себя коммунистом, поддерживает Украину и делает то, что не делают они сами, – защищает русских. Главная особенность Николая Ганущака – горячая любовь к России и Украине, которые мирно уживаются в его сердце.

Мы встретились с кандидатом филологических наук, заведующим кафедрой филологического образования и журналистики СурГПУ, председателем городского фонда «Словесность» и руководителем общества «Украинська родына», чтобы поговорить о жизни, работе, человеческих отношениях и политике.

- Я родился в селе Кочубеев Чемеровецкого района Хмельницкой области. Это Подолье – родина русского поэта Николая Некрасова. Никогда своего происхождения не стеснялся и не скрывал. Особенно того факта, что я украинец. Многие люди как будто стыдятся своей национальности, тем самым отрезая себя от корней, которые их питают.

- Учились тоже в селе?

- Да, закончил восьмилетку в своём селе, потом два года ходил в школу в соседнее - шесть километров туда, шесть обратно. Школу закончил с серебряной медалью и единственной четвёркой по русскому языку.

- А где получили высшее образование?

- Моё родное село находится рядом с красивейшим городом Каменец-Подольским –студенческим центром, где количество студентов превышает число местных жителей. Там я закончил Каменец-Подольский государственный педагогический институт им. В.П.Затонского. Первый раз на филфак не поступил, не хватило одного балла. А вообще я собирался на факультет романо-германских языков в Черновцах. Готовился год. Но все мои друзья поехали в Каменец-Подольский, и я не захотел в Черновцы. Не поступил, год работал в школе пионервожатым, потом два года отслужил в армии в Венгрии, где начал говорить по-русски. Языком не владел, но литературу любил. Мои родители, отец Василий Олимпович и мама Галина Васильевна, единственные в селе выписывали «Роман-газету». Это был известный журнал, где публиковали новейшие произведения литературы. Мои родители прочитывали его от корки до корки. Они не приобщали меня к литературе специально, просто я видел, что отец, мама и старшая сестра Оксана читают.

- Почему в институте вы выбрали русский язык?

- Потому что на истфак бы точно не поступил. Именно там был самый большой конкурс, там ковали кадры для горкома и райисполкома. Еще филфак находился в очень красивом здании 18 века. Декан Евгения Сохацкая пыталась переманить на отделение украинского языка, потому что «вы так похожи на молодого Шевченко, будете у нас Тараса Григорьевича играть», но я остался на отделении русского языка. А говорить по-русски, причём, активно, я начал в армии. И не только говорить, но и учить русскому языку парней из среднеазиатских республик СССР.

- А в армии у вас не было проблем с плохими ребятами?

- Никогда. Я служил в полку, где всё было по уставу, строжайшая дисциплина. И те, кто со мной служил, обращались ко мне на вы. Я потом получал письма из Узбекистана: «Здравствуйте, товарищ сержант…»

- Когда вы полюбили русский?

- В вузе я еще этого не чувствовал. То, что русский уже мой язык я понял, когда много лет проработал в сургутской школе. Но в институте был у меня такой случай: первокурсники организовали традиционную презентацию. Я был ведущим, подхожу к микрофону, объявляю свою группу, и вместо того, чтобы по-украински сказать «дванадцята група», произношу по-русски «двенадцатая группа». В шароварах и вышиванке чётко и ясно, с выражением выдаю русизм. Сейчас я могу сказать, что да, русский не родной для меня язык, но в России прошла половина моей жизни, и в Сургуте мне проще говорить по-русски. А вот с родителями и друзьями мы общаемся по-украински.

- А как вы попали в Сургут?

- На факультете у нас был большой курс - 125 будущих учителей русского языка и литературы и только 25 – преподавателей украинского. Это языковая государственная политика Советского Союза – всех обучать русскому языку, и она была абсолютно правильной. Но новая Украина в таком количестве русистов не нуждалась, и большинство моих университетских преподавателей русского переехали в Россию. А у меня родственница оказалась в Сургуте, привела ребёнка в школу, её спрашивают: «Вы учительница?» - «Да» - «Давайте к нам!». Она позвала меня в Сургут, где требовались учителя русского языка. А я как раз закончил институт. В город прибыл как молодой специалист - получил место в общежитии и подъёмные. Это были последние годы, когда еще действовал советский порядок. Я начал работать в 26-й школе. Директором там служил Николай Викторович Никитин, он сформировал новый коллектив, куда я и попал. Особенность этой школы была в том, что большая часть учителей – мужчины. Представьте, как удивительно: в 10-м классе все предметы, кроме английского и химии, вели учителя-мужчины. Результаты у нас были отличные - по количеству медалей мы были на втором месте после Салаховской гимназии. Шесть детей из моего класса поступили на филфак, еще семь – на истфак СурГПУ. Вот это результативность! Я бесконечно признателен 26-й школе, это были трудные и прекрасные 10 лет моей жизни.

- Что вас привело в СурГПУ?

- Случай, судьба. Гулял как-то по району Нефтяников и увидел вывеску Педагогического колледжа. Потом появилась информация, что учреждение получило статус института. Когда я заканчивал вуз, написал хорошую работу по Варламу Шаламову. Материала в 90-е было мало, невозможно было что-то найти, собирал по крупицам. Мне хотелось продолжить эту работу, но дали пятые классы, и мне стало не до этого. Потом я понял, что надо двигаться дальше и в 1998 году поступил в аспирантуру Сургутского государственного педагогического института. Пришёл к Юрию Александровичу Дворяшину, создателю кафедры литературы, предложил ему свою тему – «Творчество Варлама Шаламова как художественная система». В России не было тогда диссертаций по Шаламову, моя стала второй в стране. Поступил в аспирантуру Педагогического, в 2002 закончил, потом год дописывал работу и параллельно трудился в школе. В 2003 году защитился в Тюмени, и тогда Юрий Александрович пригласил меня на кафедру. Летом исполняется 15 лет, как я её возглавляю, и 25 лет, как живу на Севере – половина жизни.

- Как бы вы охарактеризовали свою деятельность в Педагогическом?

- Когда работа становится необходимостью, то ты отдаёшься ей полностью. А если приходишь как временщик, то и результата не будет. Я всю жизнь работал в Сургуте – сначала в 26-й школе, которая стала для меня родной, потом ей дорогу перешёл Педагогический, и я уже здесь 15 лет. Это потребность – работать.

- Как вы стали председателем городского фонда «Словесность»?

- Он мне достался по наследству от Юрия Дворяшина, который основал его в 2002 году. Но тогдашний Глава города Александр Сидоров предложил ему создать другой фонд -«Наука», а «Словесность» передали мне. 15 лет я являюсь председателем. Мы издаём книги, альманах «Сургут литературный», который, к сожалению, из-за прекращения финансирования пока не выходит. Проводим семинары, детские конкурсы, отмечаем события литературной жизни России. Организовываем и проводим встречи с известными отечественными писателями и деятелями культуры, в числе которых Валентин Распутин, Владимир Крупин, Станислав Куняев, Николай Бурляев, Зинаида Кириенко, Михаил Шолохов (внук великого писателя), Михаил Тарковский. В составе фольклорных экспедиций университета я объездил Югру, побывал в Сургутском, Нижневартовском, Ханты-Мансийском районе, подготовил к печати сборник «Частушки Сургутского района».

- У вас есть еще одна общественная нагрузка – «Украинська родына».

- Как только я приехал в Сургут, попал в новую семью - «Украинську родыну». Это старейшая организация города, образована в 1991 году. В её рамках я преподавал украинский язык в украинской воскресной школе, для чего его пришлось сначала выучить, так как я владел только бытовым украинским. Потом стал ведущим мероприятий: концертов, собраний, вечеринок, Рождественских вечорниц – когда всё успевал?

- А как ваша организация связана с уголовным преследованием экс-Главы Сургута Дмитрия Попова?

- Это парадокс. Администрация города признала нашу организацию социально значимой. А на основании закона социально значимые организации освобождены от арендной платы. Один отдел Администрации признал нас таковой и тем самым освободил от арендной платы, а второй отдел составил документ, что от «Украиньской родыны» не поступает арендная плата. Долгу у нас накопилось больше миллиона. Попов, будучи Главой города, в разное время подписал два документа: один, чтобы подать в суд на «Украинську родыну» и взыскать с неё долг, другой, что она от арендной платы освобождена. А когда Дмитрий Валерьевич поступил как порядочный человек и отозвал судебный иск, ему приписали «связи» с украинской организацией. Я ходил несколько раз к следователю, объяснял, что нет у нас никаких связей с Дмитрием Поповым. Человек вообще ни в чём не виноват, он исправлял ошибки своих подчинённых и несправедливо пострадал.

- Вопрос в связи с российско-украинским конфликтом. А «Украинська родына» помогает беженцам с Донбасса?

- Мы помогаем всем: устраивать на работу, найти родных, вернуться на родину. Знаете, как это выглядит? Звонят мне из полиции: «Тут гражданин Украины, ищет сына, он полуслепой, у него украли деньги. Что делать?» Я беру машину, забираю этого человека, мы находим ему ночлег. Оказывается, что он русский, просто жил на Украине. Сын уехал 20 лет назад в Югру на заработки, и теперь он его ищет. И вот мы ему помогаем искать, потом Владимир Самборский даёт деньги на поезд, отправляем его домой. А когда были перелёты, регулярно просили пойти навстречу Андрея Мартиросова, у нас очень тёплые отношения с Андреем Зарменовчием, он сам из Киева. Или вот женщина прилетела из Крыма, гражданка Украины. На российской границе обнаружилось, что у неё в паспорт не вклеена фотография, её закрывают в гостинице. Но надо кормить человека, найти родственников. Куда звонят? В «Украиньску родыну». А вообще, в Сургуте ткни пальцем в любого – найдёшь связь с Украиной, либо сам приехал, либо родственники оттуда.

- Какие награды вы заработали?

- Да никаких – ни от города, ни от вуза. Но мне и не надо. Я хлопочу за других.

- Вы добрый человек.

- Я думаю, все люди добрые. Человек становится злым, когда попадает в тяжёлую ситуацию.

- Вы жалеете о развале Советского Союза?

- Очень жалею. Я не тоскую о плохом, а его было много, но это же жизнь людей – моя, родителей, дедов и прадедов. А сейчас мы правильно живём? А что скажут об этом наши потомки? Я скучаю по единой стране. Да, это была империя, у неё хватало минусов, но в человеческом плане это было очень неплохое время.

- Как вы себе представляете российско-украинские отношения в идеале?

- Равными. Я знаю, как бы не было плохо и трудно сейчас, со временем всё наладится, отношения придут в норму, решится вопрос с Крымом. Но я за то, чтобы было равенство, чтобы относиться к другому – человеку ли, государству – с уважением.

- Я слышала, вы чуть что, бросаетесь на защиту русских. Почему?

- Была такая история. Мы с одной деятельницей, очень известной в городе, возвращались из Нягани, куда ездили на открытие осетинского национально-культурного центра. Подсел к нам то ли граф, то ли князь их Ханты-Мансийска. И всю дорогу хаял русский народ: и пьянь он, мол, и быдло… Я не выдержал, спрашиваю: «Кто вы по национальности?», отвечает: «Русский», я говорю: «Как же вы можете так отзываться о своём народе?» Он продолжает в том же духе, моя спутница молчит… Тогда я его высадил, просто не мог слушать то, что он говорит о русских. Это ужасно.

- Николай Васильевич, что такое настоящий патриотизм?

- Меня часто обзывают бандеровцем, а я вот, что скажу: любить Россию можно по-разному: лепить на бампер наклейку «На Берлин!» или развивать её культуру, заниматься просветительством, продвигать русский язык. Салтыков-Щедрин писал, что любит Россию до боли сердечной. Вот, когда ваша любовь не ура-патриотизм, а боль сердца, вот тогда это настоящий патриотизм.

- В чём, на ваш взгляд, беда России?

- К сожалению, Россия принимала в свой состав всех, кто только захочет. И получается так, что Россия поддерживает все культуры, кроме своей. О русских людях, душе, традициях, фольклоре - забыли. Беда в том, что мы боимся сказать, что в стране есть титульная нация – русские. И самый важный и главный язык в России – русский. На собрании национально-культурных автономий, если первым дают слово представителю другой национальности, я протестую: «Нет, подожди! Ты должен стоять на заднем плане, а здесь должны стоять русские. Они тут титульная нация. А ты у себя в на родинебудешь первым выступать». Я об этом говорю на всех уровнях: на Украине первое слово – украинцам, в Белоруссии – белорусам, в России – русским. Так должно быть.

Что же делать, Николай Васильевич?

- Прекратить разрушение национальной русской культуры. Если нет культуры – источника народного духа – ничего не будет.

- Так что вы выбираете – Украину или Россию?

- Я привязан к этой земле, я люблю Россию, но меня всегда будет тянуть на родину – на Украину. Я не могу выбросить половину своего сердца, обе культуры мне дороги одинаково: любить свою землю меня научил Шевченко, но любить человека – Достоевский.

Источник